[Asy-tyn]

08.10.2015 в 19:15

Пишет  Навья Усладовна:

По следам Reverse Bang 2015
Прошел замечательный фест Reverse Bang 2015, я очень довольна ,что участвовала в нем, еще и такой чудной командой: Атрика - золотые ручки и Mariam B. Blue - аццкийкритег голос разума и бдительное око))) Самые лучшие и замечательные На арты, такие яркие, атмосферные, красивые я до сих пор залипаю и не верю - мне мне правда мне?) А любимая моя бета продела такую грандиозную работу, что волосы шевелятся не только на голове))) Спасибо вам огромное, и снова - без вас бы я не справилась ни за что
Конечно, все было не совсем гладко. Учитывая, что сроку реального на написание было полгода примерно, а писать я начала, естественное, месяца за два, не считая нескольких эпизодов - были и споры и ссоры и всякое разное: и рыдание в уголке, и монитор в окно, и психи и признания в любви))) Даже за 10 минут до закрытия выкладки успели поспорить, пообижаться и прийти к компромиссу)))
И не смотря на то, что до сих пор текст этот стоит у меня в печенках, и я даже не хочу его открывать, все равно - я очень им горжусь)))) даже больше, чем Формулой жизни (ту я тоже долго не могла полюбить, вымотала меня совсем, скотина)))) Правда, остались некоторые обиды на сам фест: все самое основное доделывалось в последние два дня, за это время Мариам успела вылизать текст, а Атрика дорисовывала буквально на коленке первобытные стилизованные арты и с глициниями, я просила модераторов отсрочить нам немного, но нам сказали нет, фест закрывается 15го и ни днем позже. Ну нет так нет, пришлось выйти за скорость света. А вот последняя команда выложилась только 19го, и заняло это у нее два дня. И не то чтобы прям обида обидная, но как с теми серебряными ложками, осадок-то остался - им все же разрешили выложиться уже после "закрытия". Ну да ладно, что было, то прошло. Мы таки молодцы и все успели)) И впечатления от этой работы только положительные остались, самые лучшие Еще я, наконец допилила вбоквел про Неджи, как и обещала - невошедшее и неизданное
Еще я тут заглянула в свой профиль, что делается оооочень редко, и обнаружила ,что подписчиков у меня уже аж целых 512 человек, и это так неожиданно и приятно, так что посвящаю этот фик всем вам помимо моих любимых девочек)

Название: Глушь
Иллюстратор: Атрика
Автор: Навья Усладовна
Бета: Mariam B. Blue
Персонажи/Пейринг: Саске/Наруто, Курама, упоминаются многие другие
Размер: 51 731 слово
Жанр: Романс, приключения
Рейтинг: НЦ-17
Предупреждения: каменный век!АУ, ООС, Саске!центрик, чуть-чуть гет, почти даб-кон, реалии первобытных людоедов. Вольное обращение с историческим периодом, географией, флорой и фауной, условная стилизация
Саммари иллюстратора:

Спойлеры

АУ Каменный век. Наруто-шаман, Саске-охотник. Сражение с людоедами.
Саммари автора: Конохе нужен новый дом. Сын Льва и сын Лисы пойдут в сторону Больших Холмов и найдут этот дом.
Дисклаймер: Все права на персонажей принадлежат Масаши Кишимото
Размещение на других ресурсах/сообществах:Нельзя
Ссылки на скачку: текст с иллюстрациями (.doc/.pdf), текст без иллюстраций (.doc/.pdf/.txt), архив иллюстраций (.rar)

Лес горит третью луну.
Огонь, что всегда ласков, греет в холода, оберегает от хищников в ночи и делает пищу вкуснее, беспощаден к лесу, поглотил его до горизонта. Огонь пожирает деревья, кустарники и травы; заставляет животных в ужасе бежать, не разбирая пути и сминая преграды; стелет вокруг черный дым, изнутри царапая внутренности. Огонь сеет страх, панику и отчаяние во всех живых, попадающихся на его пути. Огонь загоняет в холодные и сырые пещеры тех, кто привык жить свободно в теплых, сухих и удобных хижинах на краю леса.
Женщины стоят на коленях у входа в просторную пещеру, где раньше жил только шаман с учеником, воют и причитают, рвут волосы из голов и поднимают руки к небу, умоляя его сжалиться и пролиться дождем на их жилища и охотничьи угодья. Дети плачем вторят им, но тучи равнодушно плывут мимо, не уронив ни одной капли на стонущую под огнем землю. Воины стискивают ладони на рукоятях топоров и рогатин, потрясают копьями и выкрикивают угрозы, все они бесстрашны и смелы, но перед этим врагом бессильны. Только шаман поможет.
Джирайя третью луну пытается договориться с духами, но те не отвечают ему. В пустоту летят призывы и обещания, духи, всегда строптивые, в этот раз не откликаются даже на кровь. Шаман устал. Он не спит три ночи, ослаб от отданной крови, а вой и крики не дают подняться выше, держат у земли. Его бубен разорвался от усилий. Джирайя с печалью оставляет своего преданного спутника в мир духов у стены. Это третий, последний, бубен в его жизни, Джирайя надеялся, что они дольше будут вместе, но, видимо, их время закончилось.
— Лис, неси дурман.
Лис легкой походкой скользит в тени и возвращается с горстью трав. Щедро сыплет в костер, а остальное отдает шаману. Джирайя растирает лист между пальцев, размазывает пыль по деснам и под языком. Он редко берет дурман-траву, от нее можно подняться так высоко в верхнее небо, что не будет возможности вернуться. А оставленное тело может занять злой дух. Но у Джирайи нет другого проводника, а за телом присмотрит ученик.
Лис садится на границе тьмы и света, прячет лицо под низко надвинутым капюшоном с мордой лисицы, и тихо стучит колотушкой в свой бубен, небольшой, но полный силы и жизни. Джирайя крошит листья дурмана и сильно вдыхает их. Нос и щеки покалывает изнутри, глаза видят ярче, уши слышат лучше, краска на лице, прячущая истинный облик шамана, высыхает и трескается от нутряного жара. Сердце стучит в такт с убыстряющимся ритмом ударов колотушки. Изнутри, из центра груди, сами льются слова, зовущие духов-помощников. Орел даст свои крылья, ястреб — глаза, марал — покажет путь, а хозяин Болота — его покровитель — защитит. Тело становится легким, сила юного бубна, словно весенний поток, толкает в спину, подбрасывает выше и выше.
Джирайя не слышит плач и крики. Боль и смерть не держат его за ноги. Глаза не видят темные своды пещеры. Перед ним тропа, Джирайя тянется по ней вверх, пока тело не растворяется в воздухе. Он будто идет сквозь густой туман, будто капли росы падают на щеки, в ушах словно шелестит листва. Джирайя впитывает звуки и образы, как сухая земля влагу, не пытаясь понять их. Он вспомнит, когда вернется. Ускоряющийся ритм бубна не дает забыть, что он не может остаться здесь, что должен вернуться. Удары становятся все сильнее, опаснее, они дергают, тянут вниз, заставляют опускаться туда, где злой огонь несет ужас. Он помнит, он должен рассказать, что показали духи, должен спасти свое племя. Последний удар такой громкий, заглушает резкий окрик, отбирает крылья и острое зрение, делает тело снова тяжелым, заставляет подбитой камнем уткой упасть на землю.
Разум возвращается к Джирайе, когда Лис гладит его лицо смоченной водой ладонью. Ученик помогает сесть и поддерживает со спины — после дурмана тело слабое и непослушное.
— Большие Холмы, — шепчет Лис на ухо, и Джирайя вспоминает.
Он оглядывает собравшееся вокруг него племя. Не первый раз Джирайя несет волю духов, но впервые ему так тяжело.
— Духи ушли. Они больше не помогают конохе. Племя беззащитно и уязвимо в этой пещере.
Женщины снова начинают плакать, мужчины смотрят и слушают внимательно, они верят своему шаману, он скажет, что делать дальше.
— Конохе нужен новый дом. Сын Льва и сын Лисы пойдут в сторону Больших Холмов и найдут этот дом.
Руки Лиса дергаются, но не отпускают. Джирайя знает, как ученик не любит сына Льва, но духи сказали, что они должны идти вместе. Тишина такая долгая, будто люди разучились говорить. Тсунаде, Хранительница племени, выходит к костру и смотрит в дальний темный угол.
— Сын Льва отважен и храбр. Если он найдет дом для конохи, Тсунаде отдаст ему племя и Сакуру, дочь Цветущей Вишни. Она стройная, смелая и ловкая, умелая хранительница. У нее крепкое тело и сильное чрево, она даст сыну Льва много хороших воинов, — Сакура склоняет голову, подчиняясь Старшей Хранительнице, и улыбается.
Лис издает недостойный мужчины и будущего шамана писк и крепче сжимает пальцы на плечах Джирайи, но не успевает ничего сказать. Из темноты выходит молодой воин, безрукавка на его плечах покрыта густой желтой шерстью — львиной гривой, на грудь свисают массивные лапы с опасными черными когтями. Он сам выглядит опасным, люди перед ним расступаются, пропускают к огню. Он останавливается перед шаманом, но смотрит за его спину.
— Саске, сын Льва, пойдет к Большим Холмам. Он найдет дом Конохе, или пусть его раздерут шакалы и затопчут бизоны. Один или с сыном Лисы — он это сделает.
Это вызов, ученик шамана не может не ответить.
— Наруто, сын Лисы, пойдет за сыном Льва, — слышит Джирайя сзади его звенящий злостью голос. — Он подложит камень под его ногу, если болото; укрепит руку, если ослабнет; направит стрелу, если полетит в землю. Они сделают это вместе.
Сын Льва еще недолго смотрит, кивает и уходит обратно в темноту.
Все племя думает, что эти двое ненавидят друг друга: Наруто каждый раз грозит наслать на сына Льва слабость живота или спутать ноги на охоте, а Саске грозит оторвать сыну Лисы все девять хвостов и спрятать так, что не найдут. Но когда Наруто камлает на хорошую охоту, самую богатую добычу приносит Саске. Духи сказали, что вдвоем они справятся. Джирайя им верит.
— Пусть мужчины смочат шкуры водой, завернутся в них и принесут из хижин все, что смогут. Женщины пусть собирают всю еду, какую найдут. Когда закончите, тогда отправимся в путь, — Джирайя каждому раздает указания, прежде чем упасть на свою лежанку из лап можжевельника и уснуть крепким сном.
Когда Джирайя просыпается, Наруто сидит на корточках сбоку. Он с головой завернут в накидку и обиженно сопит.
— Почему с Саске должен идти я? — Наруто не обмануть, он знает, что учитель уже не спит.
— Так сказали духи.
— Ты лжешь, духи не могли такого сказать, — Наруто ждет, что ответит Джирайя, но тот молчит. — Мы не дойдем даже до Озера. Я его прокляну. Или Саске меня свяжет и утопит. Старая Мать хочет отдать ему Сакуру.
В голосе Наруто так много боли, Джирайя чувствует ее, будто свою. Много оборотов назад духи отказали Джирайи в единственной женщине, разжигающей в нем страсть, сделав ее Старшей Хранительницей и Матерью всего племени. Его ученика ждет то же самое.
— Дочь Цветущей Вишни не будет с Наруто. Ни одна женщина не будет с Наруто.
— Знаю, — Наруто кутается в накидку сильнее и опускает голову.
Духи сказали им это, когда Джирайя первый раз вел ученика тропами верхнего неба. У Наруто не будет сына, чтобы передать ему силу. Не будет дочери, чтобы научить ее лечению. Ему придется искать искру Солнца среди соплеменников. Как Джирайе.
Джирайя гордится своим учеником. Много, много оборотов Наруто было больно, шаманская болезнь терзала тело, духи испытывали его. Но он сам прошел опасной тропой шаманов и обрел девять хранителей. Так много ни у кого не было. Наруто сильнее всех шаманов, которых Джирайя знает, но он должен доказать это племени, чтобы остаться.
— Значит, мы должны пойти в Глушь и найти там место, где коноха сможет жить? А если нет такого места? Если там только смерть?
Джирайя садится, берет Наруто за плечо, заставляет смотреть в глаза. Он понимает опасения Наруто, но не может поддаваться им сам.
— Должно быть, иначе духи не отправили бы туда племя. И вас выбирали неспроста. Саске лучший охотник племени. Он бесстрашен и смел, легко пройдет там, где пещерные львы делят добычу. Но за вами пойдет племя: больные, маленькие дети, слабые. Наруто должен смотреть вокруг и слушать духов. Мой бубен разорван. Я могу лечить, но не могу больше идти в верхнее небо. Духи больше не говорят со мной. Я уйду, а ты останешься. И ты должен быть тем, кто проведет племя самым безопасным путем. А Саске будет защищать тебя, — Джирайя сжимает пальцы на плече и наклоняет голову, вглядывается в лицо ученика. — Это последнее испытание Лиса.
Наруто смотрит грустно и кивает.


До Озера племя идет восемь лун. Даже самый слабый воин бежит этот путь за три солнечных круга, но сейчас идут дети, старики и беременные женщины. Мужчины тянут на плечах за ремни груженые скарбом волокуши. Саске тоже тащит такие, почему-то с шаманскими вещами и самим храпящим шаманом. Саске не понимает, почему именно он должен заботиться о чужих вещах, которые даже не принадлежат племени, и бросил бы давно. Но старый шаман слишком устал, заговаривая от злых духов и излечивая от дымной чахотки, пока племя собирало вещи и готовило запасы. А Наруто до сих пор рыжей тенью мечется между кряхтящими стариками, шумными детьми и воинами, получившими раны на охоте. Саске себе не может объяснить, откуда он знает, что Наруто не спит столько же, сколько и его учитель, но он знает. Поэтому он стискивает зубы и тащит волокуши, вместо того, чтобы заботиться о защите племени.
На закате волокуши ставят кругом и располагаются внутри. Дети носят ветки для костров, женщины жарят грибы и мясо на камнях, мужчины готовят лежанки, чтобы сразу после приема пищи уснуть. Шаман, отдохнувший за день, обходит стоянку за кругом света. Никто не знает, что он делает, но все племя спокойно спит ночами, ни один зверь не пытается даже напасть. Наруто засыпает у костра, не доев свою часть еды. Саске смотрит, как шаман прикрывает его ноги полами накидки, поправляет завернувшийся капюшон и убирает волосы с лица. Будто Наруто все еще тот мальчик с худыми руками и ногами, что бился в страшном припадке в пыли. Может, так и есть, Саске не знает, их общение с Наруто сложно назвать приятным и тем более дружеским. За все время пути они не обмолвились ни словом. Только в первый день Наруто кивнул, недовольно поджав губы, и дал напиться горького отвара, от которого Саске не чувствовал голод и усталость до вечера. И каждый следующий день он оказывался рядом каждый раз, когда Саске начинал выдыхаться. Но Саске не нужна благодарность этого облезлого лиса. Так что Саске отворачивается и не думает о том, что Наруто, поддерживающий каждого, устает еще сильнее. С мыслью, что он об этом не думает, Саске засыпает.
Джирайя будит их до рассвета, остальные спят. Они должны как можно скорее добраться до озерного племени — жемчужников — и предупредить их. Наруто ворчит, долго собирается, но когда догоняет ушедшего вперед Саске, выглядит более бодрым, чем сам Саске. Саске недовольно слушает нытье о том, что Наруто не успел поесть и не выспался, и размышляет, почему ему не дали двух выносливых воинов, привыкших к испытаниям и лишениям. Саске ускоряет шаг, бежит, чтобы взбодриться и позлить Наруто, показать, что тягаться с ним не стоит. Наруто отстает ненамного. Накидка, обшитая побрякушками, тяжела; бубен болтается у бедра, но Наруто не ропщет, его шаг — след в след.
Саске останавливается, когда солнце светит над головой. Наруто валится на землю, раскидывает руки-ноги, надсадно дышит. Дыхание Саске тяжелее обычного, но он чувствует в себе силы бежать еще. Можно не отдыхать до самого становища жемчужников, может, Наруто потеряется по пути или умрет от утомления. Но тогда Саске дадут в спутники кого-то, еще более бесполезного. Взгляд шамана, когда они уходили, был красноречивым. И все же, дальше Саске бежит еще быстрее. Он хочет как можно скорее добраться до места — уже видны хижины. И Саске нравится, как Наруто хрипит.
Жемчужники знают Саске, их сразу ведут к вождю. Но Наруто сворачивает к страшного вида хижине, стоящей в стороне. У входа Саске видит насаженные на рогатины крупные рыбьи черепа с зубами размером с ладонь взрослого мужчины. Да и шаман под стать. Он выше любого воина, кожа его скрыта под слоем голубой глины, на шее синей краской нарисованы жабры, а зубы запилены до остроты.
— Девятихвостый! — шаман машет Наруто, приглашает в хижину, и Наруто вприпрыжку бежит к нему.
Саске удивляется, сколько же имен у Наруто. И что в других племенах, кажется, уважают Девятихвостого Лиса, тогда как в своем его зовет Лисом только шаман. Еще он злится, что одному придется объясняться с вождем — Саске помнит его суровым и хладнокровным. Но Пейн добр к горю соседнего племени, великодушно позволяет конохе отдохнуть рядом с его озером три дня и кормит Саске запеченной в углях рыбой.
Коноха приходит, когда вода становится красной от солнца, до темноты успевает расположиться, а после оба племени устраивают праздник встречи. Каждое лето они проводят Брачный Обмен, мужчины, достигшие брачного возраста, уходят к выбравшим их женщинам, меняют племя. Так что почти у всех здесь есть братья или друзья, и веселье искреннее. Даже Наруто снял накидку и скачет в кругу радующихся юношей и девушек обоих племен, трясет повязанными на поясе девятью рыжими пушистыми хвостами, с белыми и черными концами. Шаманы, Пейн и Старшая Хранительница сидят отдельно, с улыбками наблюдают за всеми и пьют забродивший сок ягод. Даже старики разевают беззубые рты и поют дребезжащими голосами. Как будто на празднование наступления весны собрались, как будто никто не боится и не переживает, что ждет их там, в Глуши.
Саске один не веселится. Его брат, ушедший к жемчужникам много оборотов назад, сгинул прошлой весной в холодном озере. Женщина брата разродилась мертвым мальчиком и отправилась вслед за ним в мир духов. Родители погибли так давно, что Саске не помнит их лиц. У Саске нет причин плясать. Поэтому он уходит спать.
Позже его будит громкий шепот, двое спорят на соседней лежанке.
— Неджи не должен так пристально смотреть на сестру, — сын Лисы напорист и уверен. — Старая Мать увидит, всем будет больно. Неджи отрежут причиндалы, Хинате воткнут нож в чрево, Гаару живым закопают с мертвыми братом и сестрой. За то, что допустил кровосмешение. Выбери себе женщину и вожделей ее, а не сестру, Неджи.
— Если бы Наруто принял от Хинаты обручальный браслет, Гаара из песчаного племени не увел бы ее в отдельную хижину. Сын Совы ненавидит сына Саламандры, — кажется, сын Совы выпил много скисшего сока ягод, никогда он не говорил с такой страстью и яростью.
— Хината хорошая, но Наруто нельзя носить Брачный Браслет. Неджи знает. А Гаара добрый, — только Наруто может считать мрачного, неразговорчивого и легко впадающего в ярость сына песчаного племени добрым. — Он заботится о Хинате. С Гаарой она много смеется. И, Неджи, Хината понесла от него.
— Откуда Наруто знает? — голос Неджи глухой и сиплый. — Духи сказали?
Наруто тихо смеется.
— Хината сказала. Лис сам рисовал защитные знаки на ее животе. Отступись, Неджи.
— Неджи хочет убить Гаару, — Неджи рычит так, словно хочет сделать это сейчас же.
— Если Наруто и Неджи не умолкнут, то Саске пойдет к Старшей Хранительнице и скажет ей. Тогда точно кто-то умрет, — Саске не может больше слушать по-женски слезливые откровения.
Все племя думает, что раз Саске живет в стороне у Леса и мало разговаривает, то не знает ничего. Сам Саске считает себя внимательным. Вожделение к сестре было в глазах Неджи еще до того, как они прошли обряд взросления. А когда весной сын песчаного племени стал сыном конохи, принял от Хинаты Брачный Браслет и увел ее в отдельную хижину, Неджи убежал в лес и шесть лун его не могли найти. Даже Одноглазый Какаши заметил бы такое, а у Саске было два глаза. Но пока сын Совы только смотрит, Саске не собирается никому говорить. Но удивительно, что Неджи советуется с Наруто. Он же глупее птенца перепелки.
— Злой Саске, — негодующе шепчет Наруто.
Саске фыркает и переворачивается на другой бок. Саске не злой, Саске хочет спать.


Весь день Саске готовится, починяет одежду. Подтягивает швы на мягких замшевых штанах и поясной сумке — со временем жилы, которыми соединены края, размягчаются. Еще раз промазывает клейкой смоляной массой бурдюк, чтобы не терять воду. Подшивает обувь дубленой жесткой кожей — она не сжимает ногу, как берестяная подошва, и долго носится. Чистит безрукавку — мех кое-где свалялся и потускнел. Натирает оберег-клык, вычищает из ямок обережных символов пыль и проверяет, нет ли трещин или сколов. Клык цел. Саске перекатывает его в ладони, наслаждаясь теплотой и гладкостью, вешает на новый прочный ремешок, чтобы в пути не потерялся, и возвращает клык на обычное место на поясе.
Потом Саске долго перебирает оружие, его много и все любимое — трудно выбрать что-то одно. После тяжких раздумий Саске берет короткое удобное копье с легким роговым наконечником, топорик с рукоятью из ели и кремневым топорищем, маленький костяной нож для разделки туш и еще один, с длинным, до локтя, лезвием. Саске гордится им: нож твердый, как камень, упругий, как дерево, но из чего он сделан, не знает даже Канкуро, второй сын Саламандры, у которого Саске нож выменял на браслет из жемчужных раковин и на две полных горсти янтарных камней с живущими внутри мушками и жуками. В одном даже жила серебристая рыбка, но Саске не жалко — таких камней много на каждом берегу Широкой Реки, текущей с Больших Холмов. А нож особенный: лезвие странного красного цвета, нагревается на солнце и становится холодным в тени, оно изогнуто молодым месяцем, внешняя кромка зазубрена, а деревянная рукоять стесана, словно под его руку. Если лезвие долго тереть мягкой шкурой, оно становится блестящим, и Саске может видеть в нем свое отражение, как в воде. И, конечно, лук. Саске сам его сделал из молодой ольхи, тетиву — из крученых волчьих жил, а стрелы — из легкой ели. У них особенные наконечники, не такие, как у других — длинные и узкие, из нескольких пластин. Такие стрелы летят быстрее и дальше, бьют сильнее и точнее — Саске не зря считается лучшим лучником племени. Никто не знает, что ждет впереди, и какое оружие пригодится. Глушь потому так и зовется, что ничего о ней не известно. Ни один из уходивших туда не вернулся.
Саске не боится, но он привык быть настороже и готовиться к худшему. Вообще, он не понимает, почему не ушел давно сам, один. Его ничего не держит в конохе — нет родных и близких, даже женщины нет. Так что он ничего не потерял бы. Может, немного скучал бы по спорам с Наруто, но не более. Их Лес и Озеро жемчужников, Пустыня песчаников и белый берег Широкой Реки, на котором живет племя Лисиц — все исхожено вдоль и поперек. Там много места, чтобы не встречаться часто; плодородные земли, наполненные рыбой воды и богатые зверьем леса — все это известно, неопасно и привычно. Все привыкли жить спокойно, и даже не пытаются узнать — а что на другом краю Леса? Или за Одинокой Горой? Или заканчивается ли Пустыня? Саске тоже никогда не думал об этом, только позавидовал немного Наруто, когда тот один ушел к Одинокой Горе. Но теперь они вынуждены покинуть их благодатные земли и отправиться в неизвестную Глушь. Страшную, опасную, дикую и жуткую.
Саске аккуратно перекладывает заготовки для стрел и наконечников кожаными кусочками, чтобы в пути не повредились, и идет искать Наруто.
Все утро Наруто рассказывает у костра истории о том, как духи наказывают предателей, запугивает соплеменников то утоплением, то тяжелыми болезнями, и каждый раз наказания становятся все более устрашающими. Но Наруто никогда не был силен в поучающих историях, так что все переглядываются с недоумением. Напоследок Наруто смотрит на Саске выразительно, и исчезает. А Неджи до сих пор следит за ним напряженным взглядом. Саске пытается не засмеяться, и, наверное, у него что-то с лицом, потому что Неджи становится еще более подозрительным, и неотступно следует за ним, даже когда Саске отходит справить нужду. Это уже повод для драки, но тут Хината, рядом с которой у Неджи становится глупое лицо, зовет брата на помощь, и тот мгновенно забывает про Саске. Саске использует это, чтобы затеряться среди прочих.
Наруто находится возле хижины шамана. Сидит, скрестив согнутые в коленях ноги, и нанизывает на тонкую кожаную полоску разноцветные деревянные бусины. Саске останавливается перед границей, выложенной на земле рыбьими скелетами, смотрит на него, но Наруто не обращает внимания. Саске окликает его:
— Когда жемчужники отправятся на промысел, встретимся на рассветном берегу Озера.
Большие Холмы в той стороне, где встает солнце.
Наруто бросает на него короткий взгляд и возвращается к своему занятию.
— Наруто с Саске не разговаривает, — бурчит он обиженно.
Но Саске знает — настроение Наруто меняется часто, и он не умет обижаться или злиться долго. Завтра Наруто снова будет болтать без умолку. Но не то, чтобы Саске хочет слушать пустые разговоры.
— Лучше бы Наруто не задерживаться, — предупреждает Саске.
Наруто, конечно, задерживается. Жемчужники успевают снять первый улов и снова выходят на воду, когда Наруто появляется на месте встречи. Он весел, свеж и готов идти весь день. Саске, плохо спавший на неудобной лежанке и оттого злой, молча смотрит на него, но Наруто не замечает тяжелый взгляд и, подгоняя, идет вперед.
Саске оборачивается. Там, откуда они пришли, черно от дыма и ночи. Саске не чувствует печали, что уходит. Место, где стояла его хижина, было окружено смертью и горем. А там, впереди, где солнце уже раззолотило небо, его ждет новый дом и новая жизнь. Саске поворачивается спиной к чадящему лесу и устремляет взор к едва заметным в утренней дымке Холмам. Саске готов к любым испытаниям.

В седьмое его лето брат дарит Саске нож. Итачи показывает, как вклеить лезвие так, чтобы оно не выпадало из рукояти, а после учит метать нож в дерево. Это самые светлые и радостные дни Саске — попадать в цель получается все лучше и лучше, Итачи гордится им и обещает взять охотиться на белок.
Саске так хорошо все помнит, потому что через три луны этот самый нож находят в сердце его отца. А дальше становится еще хуже. Духи словно в гневе на его семью: за один оборот все родичи уходят в другой мир, кто от болезни, кто на охоте, кто лежит на дне Широкой Реки. Пока не остаются только Саске и Итачи.
Соплеменники много злого говорят про них: что отец пошел вопреки духам, раз пытался убить вождя и занять его место, за это и был наказан; что Итачи оказался орудием возмездия, покровители племени направили его руку и защитили вождя; что Итачи безумен и его нужно казнить; что Итачи не причастен ни к одной смерти — духи сами забрали виновных.
Саске не слушает, его брат не может быть смертью всей семьи, но Итачи отдает его Одноглазому Какаши и другим воспитателям, а сам живет на окраине Леса и почти не появляется рядом с соплеменниками. А по достижении брачного возраста уходит в озерное племя и становится мужем Белой Кувшинки. Саске понимает, хоть и обижается — брат хотел защитить его от плохих разговоров и косых взглядов. Поэтому и решает тоже уйти к жемчужникам. Они заслужили жить там, где в спину не шепчут обережные слова, хотя в глаза и зовут достойнейшим из племени.
Но духи, кажется, все еще злы на них: за три луны до Брачного Обмена между племенами Саске глупо попадается на клык матерого кабана-секача. Саске считает, что дыра в правом бедре не помешает ему догнать даже самую быструю девушку и остаться в озерном племени. Лис, который меняет ему травяные повязки, считает, что Саске не дойдет даже до Брачного Места. «Да Саске кривоногая беззубая старуха с отвисшими грудями обгонит. Никто не захочет раненого воина, который не смог убежать от вепря. Саске опозорится и вернется ни с чем, все будут смеяться над ним. И рана загноится» — говорит Лис и поит его сонным варом. Когда Саске просыпается через три луны, Одноглазый Какаши рассказывает ему, как водяной дух забрал Итачи после Брачного Пира. А Лис не сопротивляется, когда Саске валит его на землю и разбивает кулаками лицо до кровавой маски. Даже помогает Саске, плачущему от боли в ране, лечь обратно на лежанку. И Саске ненавидит его за великодушие и понимание.
Ненавидит Саске его и сейчас. Наруто шагает с расслабленной улыбкой и разговаривает с птицами, кузнечиками и полевыми мышками. Он снял накидку, убрал ее в поясную сумку — хвосты мягко покачиваются при каждом шаге и заворачиваются вокруг ног — и выглядит беспечным, но он всегда такой, будто ему не бывает грустно, страшно или больно. Это раздражает Саске, но повода придраться нет — Наруто ведет себя так, словно вышел на прогулку один, не разговаривает и даже не смотрит в сторону Саске.
Жемчужники сказали, что на протяжении двух лун опасаться нечего — они разведывали — но Саске все равно настороже. Они уже ступили на неизведанные земли, и Саске ждет, что вон из-за тех берез на них кинутся неведомые страшные звери или из-за вон тех валунов появятся враждебно настроенные воины, или земля разверзнется под ногами. Но ничего не происходит. Земля просто земля — с зеленой сочной травой и редкими цветами. А березы просто березы — такие же, как и в их Лесу. Даже небо все такое же голубое, с приветливым ласковым солнцем.
Наруто поворачивается к нему, когда они проходят путь длиною в треть солнечного круга. Саске ждал, что это случится раньше.
— Почему Большие Холмы там? — спрашивает Наруто и показывает рукой вправо. — Разве они не должны быть перед нашими лицами?
— Мы идем к Широкой Реке.
— Зачем? — Наруто не понимает, смотрит и ждет.
Саске вздыхает.
— Вода. Люди должны пить, а целому племени нужно пить много.
Наруто кивает. И качает головой.
— Нам туда луну идти, а племени — все пять. Зачем так удлинять путь?
— Река течет с Больших Холмов, по ее берегу племя спокойно дойдет туда, — настаивает Саске и начинает злиться, что Наруто против его решения. Саске кажется это хорошим путем.
Наруто смотрит исподлобья, шумно выдыхает носом и сжимает крепко губы, а потом начинает улыбаться.
— Духи скажут Лису, где вода. Никто не будет нуждаться и путь не будет долгим. Наруто и Саске пойдут прямо.
Не дожидаясь согласия Саске, Наруто поворачивает к Холмам. Саске смотрит ему в спину, пока не устают глаза, трогает пальцем клык, успокаиваясь, сплевывает под ноги и идет к Реке. Еще через треть солнечного круга он натыкается на одинокие следы. Саске хороший охотник, поэтому он знает, что следы — Наруто, а сам Саске — заплутал и ходит по кругу: среди плоского и ровного поля, даже без единого холмика. Этот плешивый лис обвел его вокруг всех своих хвостов. Саске удобнее перехватывает копье, стискивает зубы и идет туда, куда ведут следы.
Воду он чувствует заранее. Воздух становится свежим и влажным, зелень — более сочной и густой. Саске обходит кустарники и видит дугу старицы. Наруто сидит на валуне и болтает босыми ногами в неглубоком, но широком потоке. На другой стороне, с опаской поглядывая на него, пьет самый обычный олененок.
— Саске долго шел, — расплывается Наруто в широкой улыбке. — Наруто устал ждать. Проголодался.
Саске видит на земле пять огрызков и столько же груш, и решает свои приберечь пока — они шли мимо одного дерева. Возле воды не задерживаются — пьют, умываются и отправляются дальше. На валуне Наруто оставляет знак для идущих за ними — спираль своим окончанием указывает направление.
За остаток дня они проходят еще две подобных дуги и останавливаются ночевать у третьей. Весной Река разливалась от обильного снега, а когда схлынула — оставила следы, их в округе множество, так что племя действительно не будет нуждаться в воде.
Саске шел достаточно быстро, чтобы Наруто молчал, и болтать он начинает уже в уютной норке между корней огромного дуба, где они разводят костер и едят.
— Саске ведь не собирался говорить Старой Матери про Неджи? — Наруто разваливается у огня и гладит наполненный живот. Саске разглядывает черную метку вокруг пупка. Он видел раньше, но она до сих пор притягивает взгляд. — Наруто понял, но хотел наказать Саске и поэтому не разговаривал с ним.
Саске хмыкает на это заявление — молчание Наруто не наказание, а удовольствие.
— Но теперь Саске прощен, — продолжает Наруто, словно не слышит этого хмыка, и настроен он доброжелательно. — Когда Лис станет настоящим шаманом, он будет помогать Саске. Сделает так, чтобы у Саске всегда было много добычи, чтобы звери и птицы сами шли к нему в руки.
Саске криво улыбается.
— Наруто умеет только лечить травами. Саске не верит, что он будет настоящим шаманом. Даже бубен у Наруто детский.
Наруто вскидывается и гневно раздувает ноздри.
— Лис сам дошел до вершины Одинокой Горы. Лис будет шаманом!
На Одинокую Гору ходят все шаманы соседних племен. Зачем — никто не знает, а шаманы не рассказывают. Так что Саске интересно.
— И что сын Лисы там видел?
Наруто резко поднимается, накидывает на плечи сброшенную накидку и распахивает полы. Тень за его спиной расправляет крылья.
— Лис шел душной пустыней, вонючими болотами и дремучими лесами, тонул в зыбучих песках, — громогласно и загадочно вещает Наруто. — Лис не ел и не пил. Стервятники кружили над его головой, гиены злобно хохотали в ночи, волки загоняли его, пиявки сосали его кровь, и мошкара пожирала плоть. — Наруто бегает вокруг Саске, перепрыгивает через костер, почти падает на землю, изображая все ужасы, что случились с ним в пути. — Лис сломал три походных палки, стер ноги и убежал от саблезубой тигрицы. Он дошел до вершины, на которой не растут деревья, и духи взяли его разум, а потом вернули, вложили в руки бубен и привели к нему девять хранителей, — Наруто в прыжке поворачивается спиной, и хвосты взмывают веером, почти задев лицо Саске.
Саске понимает, что слушает Наруто, открыв рот. Он сжимает губы в злости на себя и недоверчиво выгибает бровь.
— Саблезубых тигриц нет, как и мамонтов, значит, Наруто врет.
Наруто замирает, опускает руки и смущенно чешет затылок.
— Ну, возможно, тигрица была обычной.
— И хвосты эти, — продолжает Саске обличающе, — Наруто наверняка украл у охотников. Обманул их и теперь выдает за свою добычу. Наруто лгун.
— Не лгун! — возмущается Наруто. — Лисы мои!
— И как же Наруто убил их? — ехидно пытает Саске.
Наруто садится на землю и закутывается в накидку. Его бормотание из-под капюшона глухое и невнятное.
— Наруто не помнит. Когда духи взяли его разум, Наруто очнулся в лесу у подножия горы, а вокруг лежали мертвые лисы. Потом Джирайя нашел Наруто и помог сделать бубен. Но Наруто сам убил лисов!
У воинов свой обряд взросления. В ночь Летнего Равноденствия мальчики, готовые стать мужчинами, уходят в Лес с одним ножом, а утром должны вернуться живыми и с добычей. Саске тогда убил волка, кабана и сову — его добыча была самой крупной и разнообразной. Из клыков он сделал ожерелье, а перьями украсил копье.
А шаманы уходят на Одинокую Гору и возвращаются оттуда с хранителями. Они не рассказывают, как ловят их, но, возможно, потому что сами не знают. И Саске разочарован этим. Он качает головой, все еще не веря.
— Наруто должен спать, — толкает он нахохлившегося Наруто. — Саске разбудит его, когда луна будет высоко.
— Не нужно, — Наруто укладывается у прогоревшего костра и закрывает глаза. — Пока Лис с Саске, никто не потревожит их сон.
За весь солнечный круг с ними так ничего и не случилось, но Саске не расслабляется — вдруг здесь опасные ночные звери. Так что Саске все равно остается бдить и поддерживать слабый огонь. Он не очень верит, что Наруто мог оградить их, как шаман ограждал по ночам племя. Наруто слишком глупый и неловкий. Саске вздыхает, привычным движением гладит пальцем гладкий клык, подвешенный на поясе, и вглядывается во тьму за костром.
Просыпается Саске, свернувшись на остывшей земле и с затекшей спиной, но хорошо выспавшийся и отдохнувший.

Что есть в Наруто сильного, так это голос. Саске знает это с детства.
Кажется, с самого рождения Саске слышит «я буду вождем» каждый день. Но никто Наруто не слушает, никто не верит, никто не думает, что у Наруто получится. Он слишком много пакостит, задирает остальных детей, и руки его так слабы, что не могут удержать детское копье, а стрелы из маленького лука всегда летят в землю. Саске не смеется над ним, в отличие от остальных. Он знает, каково это, расти без родителей и желать ласки: грудь сжимается, когда других детей обнимают матери и отцы, гладят по головам, хвалят или ругают — Саске этого не хватает. И он видит это в глазах Наруто. Поэтому, оказавшись в детинце даже без крепкой руки брата, Саске думает, что Наруто станет ему другом. Но тот только цепляется к Саске, злит и выводит из себя. Наруто, кажется, делает все нарочно: громко смеется и говорит глупости; ломает и рвет вещи; прячет игрушки; роняет оружие. Сколько раз они дерутся, Саске сбивается со счета. Саске самый сильный — его же учил брат! — все знают, но один Наруто спорит с этим и пытается доказать обратное. Он продолжает нарываться, даже получив несколько синяков.
В один день Наруто роняет копье прямо на ногу Саске и смеется при этом очень обидно. Саске больно, он взбешен и толкает Наруто так сильно, что тот падает на землю — и вдруг начинает биться в припадке. Саске никогда не забудет: худое корчащееся тельце в желтой пыли; побелевшие кулаки; закатившиеся глаза и рычание сквозь стиснутые зубы.
Кто-то зовет шамана.
Шаман, уже тогда седой, приходит поспешно, опускается на колени, кладет руку на грудь Наруто и дует ему в ухо — возвращает душу. Наруто обмякает, успокаивается и больше не шевелится, белые щеки постепенно наливаются румянцем, а дыхание выравнивается. Шаман заворачивает Наруто в свой плащ, бережно прижимает неподвижное тело к груди и уносит в свою хижину на краю поселения. Прежде чем уйти, шаман говорит, что духи выбрали Наруто и проверяют его шаманской болезнью, что теперь он, шаман, будет учить Наруто.
Саске думает, что Наруто станет другим, но не меняется ничего. Разве что, он хочет теперь быть не вождем, а шаманом. Но так и случится, в конце концов, и, наверное, потому это его к месту и не к месту упоминание «я буду шаманом» больше не раздражает так сильно.
И Наруто больше не слаб, а его язык стал еще болтливей.
— Забавно. Отец Саске умер, потому что слишком сильно хотел быть вождем. А теперь вождем станет сам Саске, — кажется, еще и голова совсем опустела, раз Наруто рискует говорить с Саске о его отце.
А может, Наруто слишком скучно. Они идут половину солнечного круга, и кроме зеленой травы, редких кустарников и одной длинной извилистой старицы ничего больше не видят. Хотя, кажется, один раз Саске заметил в воде выдру. Ему тоже скучно, поэтому он решает не убивать болтливого лиса — иначе станет еще скучнее.
— Да. Забавно почти так же, как мать Наруто с выпущенными внутренностями.
— Эй! — обижается Наруто. — Внутренности Кровавой Лисицы были на месте. Всего лишь рана в живот.
Все знают эту историю. Минато ушел в племя Лисиц, где женщины охотились наравне с мужчинами. И Кровавая Лисица была лучшей из них. Когда враги, пришедшие из-за Широкой Реки, напали и после продолжительной резни уничтожили всех, она была единственной, кто смог уйти — с тяжелой раной на животе и маленьким ребенком на руках. Ей даже удалось дойти до соседей, вот только шаман не вернул ее дух в израненное тело, и Наруто остался один. Эта история такая же любимая конохой, как и история Саске. Все жалеют, что Минато предпочел рыжеволосую лисицу племени, он мог бы стать хорошим вождем, никто другой не подходил. Поэтому после смерти старого вождя Тсунаде пришлось стать Старшей Хранительницей и Матерью всего племени — пока духи не выберут достойного вести за собой. Но духи молчат много лет. Действительно, забавно, что теперь они сочли достойным именно Саске.
— Кровавая Лисица была самой ловкой охотницей, она умела слышать зверей. Лис тоже умеет — мать научила его.
Саске замедляет шаг и пристально смотрит на Наруто, пытаясь уличить его во лжи.
— Кровавая Лисица давно мертва, она не могла тебя научить, — Саске даже забывает, что обещал себе держаться от Наруто подальше и не говорить с ним на «ты», как с близким другом, но его слишком сильно потрясают слова Наруто.
Наруто разворачивается спиной вперед, и лицо его смешно сморщивается от клонящегося к земле солнца, а полоски на щеках шевелятся, будто настоящие звериные усы.
— Зато дух ее остался оберегать коноху, Лис много говорил с ним.
Саске не очень-то верит, что Наруто говорит с духами. Саске видел только, как шаман гоняет Наруто по поручениям. Лицо Наруто ожесточается в ответ на усмешку.
— Лис знает, как говорить с духами и говорил с ними не раз. Потому что...
— Лис будет шаманом? — едко заканчивает Саске.
Наруто кивает.
— Да, будет.
— И что же важного говорит сыну Лисы вон тот ободранный козодой?
Наруто, наконец, понимает, что над ним издеваются, и обиженно сопит.
— Что Саске не сын льва, а сын трусливого хомяка и обожравшейся бобов козы.
Спустя двадцать шагов быстрого бега Саске долго возит Наруто в грязи прибрежного рогоза, а потом макает его в тинистую воду с намерением отмыть, но только пачкает сильнее.

Два огромных валуна лежат друг на друге, образуя небольшую пещерку, прямо посреди поля. Саске решает, что это место подходит — вход завален камнем, человек едва протиснется, в ней пахнет только пылью — поэтому они останавливаются на отдых, хотя солнце еще не до конца ушло в землю. Но Саске старается лишний раз не рисковать — мало ли, когда Глушь явит свое истинное хищное лицо.
Да и Наруто мокрый, ему надо обсохнуть.
Саске разводит костер за валуном, дым вытягивает наружу, воздух быстро нагревается, можно снять накидку и безрукавку. Наруто же раздевается совсем и раскладывает вещи возле огня. Он все еще в негодовании и потому не разговаривает с Саске.
Саске доволен.
Он втихую разглядывает Наруто, одним глазом. Тот поджар и жилист, с мосластыми плечами и сильными конечностями — словно и впрямь молодой стремительный лис. Светлый пушок покрывает хорошо заметные мышцы ног и узкие бедра, густеет в паху, завивается тонкими колечками, почти скрывая причиндалы, редкими волосками поднимается вверх и обрывается у пупка. Грудь же его безволоса и тверда на вид. Понятно, что Наруто нет нужды выглядеть устрашающе — духи боятся его не за силу в руках и громкий рев — но при взгляде на того же шамана жемчужников дети начинают заикаться. Все, что есть в Наруто примечательного — это несмываемый знак на животе. Все племя шепчется, что он означает, но, может, Саске повезет узнать первым.
— Зачем это? — Саске тычет ножом в его сторону.
Наруто бросает на него сердитый взгляд и поворачивается боком, так, чтобы не видеть. Саске сжимает губы. Наруто может обижаться, но есть все равно захочет, и тогда ему придется сказать, чтобы получить свой кусок. У конохи воины, принесшие любую добычу, имеют от нее третью часть, все остальное остается в племени. А сейчас их только двое, и Саске, на правах сильного, устанавливает свои правила.
Но Наруто не показывает голода, не отзывается на вкусные запахи жареного мяса. Вместо этого достает из походной сумки глиняную неровную миску, мешочки с травами и кусок выделанной и вычищенной светлой кожи, разворачивает перед собой на земле, и Саске видит нарисованные коричневой краской закорючки. В миске Наруто разводит краску из листьев пупавки, макает в нее палец и водит по коже. Губы шевелятся, Наруто склоняется ниже, огонь освещает его сбоку, волосы сияют, как еще один костер, и даже от плеч и спины идет легкий свет. В шамане должна быть искра Солнца, и Саске будто видит ее воочию. Вся кожа Наруто, волосы, даже ресницы, чуть загибающиеся на концах, его худая, с выступающими позвонками, спина и узловатые пальцы, шлепающие в тихих словах губы — все выдает в нем потомка Солнца.
Саске забывает про голод и усталость. Он прислушивается, но слова остаются просто словами, непонятными и неизвестными, и Саске бесится. Наруто не помогает, занимается глупой непонятной работой, это Саске пытается их накормить, обезопасить и обогреть. А Наруто за две луны пути достал всего лишь пять груш, он бесполезнее ребенка, даже веток для костра не принесет.
Саске хочет наказать Наруто. Саске знает, как.
Женщины выбирают сильных мужчин, способных принести много добычи, защитить от хищников и дать много таких же сильных детей. Слабых и бесполезных мужчин никто не хочет, они приносят мало добычи, на охоте всегда последние. Чтобы не умереть от слабости, они идут к сильным мужчинам и ложатся с ними, как женщины, обретают за это сытость и защиту. Третьими входят в хижину, помогают женщинам поддерживать огонь в очаге, а мужчинам — воспитывать мальчиков. В конохе это не табу, как в других племенах, никто не смеется над ними и уважает их наравне с прочими. Саске считает это правильным: слабое тянется к сильному; сильное оберегает слабое — племя цельное, не разрозненное.
Саске сильный — он может сломать хребет косули и нести на плече взрослого лося. Саске быстрый — он может догнать рысь. Саске ловкий — он может поймать рыбу голыми руками. Саске стройный и гибкий. Свободные женщины часто приходят в хижину Саске, остаются на ночь и уговаривают принять обручальный браслет на Брачном Круге. Но Саске ни разу не ставил на колени других мужчин, чтобы показать свою силу и власть. Ему не нужно. А сейчас Саске хочет это сделать. Саске главнее: он ведет их, защищает, кормит. Наруто должен запомнить это.
Саске толкает Наруто в плечо. Наруто падает на бок, на свиток, краска выливается из чашки.
— Облезлые перья дохлой кукушки, зачем Саске сделал это? — Наруто недоволен, глаза блестят, когда он осторожно поднимает свиток.
— Перевернись.
Наруто смотрит, как Саске развязывает тесемки на штанах и вытаскивает твердый член, он открывает рот и округляет глаза, как напуганный лис.
— На колени.
Наруто мотает головой и вжимается в гладкий камень спиной.
— Нет.
Саске удивлен. Наруто не может говорить «нет», он слабее, он должен подчиниться.
— Нет.
Саске легко толкает его ногой в бок, но Наруто не шевелится, и тогда Саске валится на него сверху, придавливает к земле и зажимает руки. Наруто брыкается, извивается ужом, его кожа горячая, гладкая и чуть влажная, очень приятная на ощупь. Саске дуреет от жаркого упругого тела под ним, он немного ослабляет хватку, позволяя Наруто почти выскользнуть, увериться в этом, ухватиться за боковину валуна и перевернуться — и тогда Саске зажимает его еще сильнее, фиксирует шею в захвате локтем.
— Саске не нужно это делать, — хрипит Наруто и больше не пытается вырваться. Пока.
— Нужно. Саске очень нужно расслабиться, и Наруто поможет, раз уж ничем другим не помогает.
— Что? Не помогаю? — от возмущения Наруто снова дергается. Саске проходится членом по плавному изгибу поясницы и у него перехватывает дыхание и возбуждение разливается по всему телу. Он давно не был с женщиной, так что малейшее движение распаляет все сильнее и сильнее. Саске уже все равно, кто под ним. — Это я показал короткий путь рядом с водой. Звери не нападают, и добыча идет к Саске, потому что я это сделал.
— Нет, это Саске умелый и ловкий охотник, звери просто боятся невиданных ими людей, а Наруто всего лишь бесполезная обуза. Без него Саске шел бы быстрее.
Саске просовывает руку вниз, трогает ягодицы и между ними. Наруто сжимается, и Саске понимает, что легко не попадет в такое узкое и сухое отверстие. Пусть ни один мужчина еще не предлагал себя, но Саске все равно знает, что нужно делать — в племени все и все на глазах. Так что Саске не намерен сдаваться и заставит Наруто расслабиться. Нет таких, кто бы не уступил сыну Льва.
— Саске, если ты это сделаешь, я тебя прокляну, — тихо и задушевно обещает Наруто. — Ты охромеешь на обе ноги и ослепнешь на оба глаза. Я тебе обещаю.
Наруто всегда только говорит и никогда не делает, так что Саске не обращает внимания. Его больше интересует собственный член, трущийся о ягодицы Наруто, да интимный шепот. И это «тыканье»: так разговаривают члены семьи, влюбленные, только близкие друзья себе такое позволяют. Последний раз Саске слышал это от Наруто еще в детинце, и сейчас его вдруг скручивает от необъяснимой тоски и болезненности в груди. Саске утыкается лбом между выступающих лопаток, замирает и переводит дух. Наруто чувствует, и снова напирает:
— Не нужно, Саске. Ты ведь по три дня в засаде сидеть можешь, а штаны на себе не удержишь? Или ты теперь сын не могучего Льва, а нетерпеливого бабуина, что не противится соблазну получить все, что видит? Разве напрасно матери ставят тебя в пример своим сыновьям, как самого стойкого?
Саске дергает рукой, зажимает шею до хрипа, заставляя Наруто замолчать, и шепчет в ухо:
— Саске не бабуин. И он не поддается соблазну, он просто берет, что хочет. Потому что сильный, и может.
— Да, — хрипло смеется Наруто, — сильный, как же. Так только слабые делают: подстерегают в темноте, хватают со спины и заставляют. Потому что по своей воле никто с ними не ложится. Ты делаешь так же. Наруто не хочет Саске, а Саске хочет получить силой. Конечно, ты о-очень сильный.
Такой насмешки над собой Саске стерпеть не может. Он коротко бьет Наруто в бок и отпускает. Наруто тут же отползает и прижимается спиной к камню, обнимает колени руками. Его глаза блестят в полумраке обвиняюще. Возбуждение и жажда удовольствия застилают разум — эта борьба завела Саске не на шутку. Он выпрямляется над одеждой Наруто, быстро двигает рукой, удовлетворяя себя, мстительно вытирает семя о безрукавку, пачкая густой рыжий мех.
— Саске выдержит любой соблазн, Саске гордится собой за это. Но Наруто лучше вести себя хорошо, — Саске с прищуром смотрит на Наруто и идет обратно к костру, — и не называть Саске на «ты».
Наруто ждет, пока Саске съест свою часть ужина, завернется в накидку и ляжет, и только тогда выползает из своего угла. Собирает свои вещи, обиженно сопит, называет его похотливым шакалом и чистит следы на жилетке, надевает штаны.
— Хочешь знать, зачем это? — Он обводит пальцем спираль вокруг пупка. — Когда шаман гуляет в верхнем небе, его тело остается беззащитным и, если нет помощника или живого хранителя, злой дух может проникнуть через пупок и завладеть им. Поэтому иногда Джирайя после ритуалов пьет много забродившего сока ягод и трогает чужих женщин — темный дух заставляет его. А спираль защищает: дух заплутает в ней и не сможет проникнуть в тело. Но не каждый шаман выдержит, пока этот знак нанесут: это очень больно; если тот, у кого в руках игла, ошибется, можно истечь кровью или умереть от распухания внутренностей или потерять разум на тропах верхнего неба. — Наруто делает глубокий вдох и продолжает. — Джирайя пытался, но не смог вынести боли. А я — смог.
Саске внимательно слушает и запоминает. Он понимает, что Наруто хочет сказать ему этим. Саске собирается проверить, чья воля сильнее. Саске лучший охотник племени. Все, даже Одноглазый Какаши, признают это. У Саске всегда обильная и разнообразная добыча, а хищники обходят его стороной, опасаются нападать. Воин из Саске не такой удачливый — ведь ему никогда не приходилось по-настоящему сражаться с другими людьми. А в учебных боях еще ни разу ему не удавалось победить своего наставника. Но одолеть Одноглазого Какаши можно будет, наверное, когда он отправится к духам. Так что Саске не волнуется — племя по достоинству ценит, что у Саске самый большой вклад в защиту и сытость конохи.

@темы: наруто